«А всего иного пуще, не прожить, наверняка. Без чего – без правды сущей, правды, прямо в душу бьющей, да была б она погуще, как бы ни была горька…»

События Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., ставшие важнейшей опорой национальной памяти ныне живущих, необходимо изучать в постоянно меняющихся реалиях развития науки, создающих благоприятные условия и открывающих новые перспективы, не допуская забвения подвига всех поколений соотечественников

(историографическая актуализация темы в постсоветское время)

 

Многолетняя дистанция дает возможность оценить события Великой Отечественной, не оглядываясь на политическую конъюнктуру и идейные пристрастия. Историография как история исторической науки, безусловно, является частью интеллектуальной истории, которая демонстрирует в ретроспективе сложный и противоречивый путь национальной истории России в годы войны. Историография истории Великой Отечественной войны, которая начала создаваться уже в ходе войны усилиями историков тех лет, весьма обширна, она прошла длительный путь, на котором было и накопление фактов, и нелегкое, а порой неоднозначное их осмысление.

Издания периода войны, посвященные великим русским полководцам

 

ИСТОРИЯ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ.

ИСТОРИЯ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

многотомники

    

                             6-ти томник                  12-ти томник        4-х-томник   12-ти томник

 

В 1990-е – начале XXI в. появились обобщающие историографические исследования, продолжалась публикация трудов, подводивших промежуточные итоги изучения различных проблем истории Великой Отечественной войны с учетом использования новых документов, и их интерпретации. Практически набирал силу процесс переосмысления многих страниц истории войны, публиковались ранее недоступные документы архивов о наиболее значительных фактах вооруженного советско-германского противоборства.

Несмотря на кардинальные изменения направленности историографии, связанной с актуализацией новой тематики, история основных битв и сражений по-прежнему оставалась в центре внимания исследователей. В определенной степени прежняя тематика, связанная с оценкой военного руководства, стала смещаться в сторону рассмотрения деятельности чрезвычайных органов – Государственного комитета Обороны, Ставки Верховного Главнокомандования, органов госбезопасности, разведки.

В основе современных научных работ – новая система приоритетов в области методологии исторических исследований, источниковедении, тематики, диалог с международным научным сообществом по актуальным аспектам общей темы, констатация востребованности разрабатываемой проблематики за рубежом. Вместе с тем, нельзя сбрасывать со счетов лучшее из наследия прошлых лет. В ХХI столетии осмысление истории Великой Отечественной войны по-прежнему остается важнейшим направлением формирования исторического сознания.

Спустя 75 лет общество по-прежнему задается вопросами о значении Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., оставившей в национальной памяти народа как высочайшие примеры служения Отечеству, так и огромные потери почти в 30 млн погибших соотечественников.

Отчего же история войны до сих пор остается во многом неизвестной и загадочной, почему по-прежнему стоит гриф совершенно секретно на многих ее страницах, что усиливает споры и информационные войны. В современных условиях в Европе все активнее заговорили об актуализации фашистской идеологии. Именно этим объясняется впервые неожиданное переиздание после окончания Второй мировой войны в Германии Институтом современной истории в Мюнхене книги А. Гитлера «Моя борьба», снабженной огромным справочным аппаратом и комментариями. На заседании депутаты обсуждали, включать ли «Майн кампф» с аннотациями современных историков в программу обучения вообще, и если да, то как именно учителям следует рассказывать о ней.

Сторонники включения говорят о книге как о важной части исторического процесса, а также о необходимости «иммунизации» молодежи к идеям национал-социализма. Представители еврейской общины утверждают, что книга не содержит каких-либо полезных знаний, а является лишь квинтэссенцией антисемитской ненависти[i]. Многие баварцы опасаются, что переиздание книги разовьет интерес к правой идеологии, и современные пояснения в книге не смогут убедить читателя в неправильности идей Гитлера.

Архивная революция 1990-х годов открыла масштабные возможности для нового этапа в историографическом и источниковедческом освоении темы, что стало важнейшей позитивной, можно сказать прорывной составляющей рассматриваемого периода, однако и этот период был отягощен сохраняющейся засекреченностью многих, особенно ключевых архивных фондов, прежде всего относящихся к системе высшего политического государственного и военного руководства СССР. Но тем не менее, несмотря на определенные сложности, историки как в центре, так и в субъектах РФ, усердно и плодотворно работают над темой.

В 1990-е и последующие годы переход к новому этапу в развитии историографии носил постепенный характер, поскольку требовалось время для определенного переосмысления, отказа от прежних устойчивых догматических положений. Вне рамок научного изучения не была оставлена практически ни одна актуальная исследовательская задача, в том числе и проблема «сталинизма» в предвоенные и военные годы как целостная идеологическая концепция, направленная влиять на общественное сознание. Начали разрабатываться многие аспекты темы, ранее табуированные, преодолевались живучие охранительные тенденции, присущие советской науке.

 «На историю и историков оказывали постоянное давление власть предержащие, само общество, материальные факторы. Они были в плену у собственных верований, иллюзий, заблуждений, которые, как таковые, раскрывались лишь позже, уже трудом иных поколений историков. Жизнь исторической науки, творчество историков, как, впрочем, и иных ученых, становились одной нескончаемой драмой, какой и является сама история и человеческие судьбы в нее вовлеченные», – отмечает профессор А.Н. Сахаров^[ii]

Вместе с тем, в изучении историографии значительная часть авторов предпочитает исследование преимущественно отдельных проблем истории войны, что вполне объяснимо с точки зрения обширности темы и предпочтения в изучении источниковедческой составляющей в связи со значительным пластом открывшихся источников. Общей тенденцией является наличие разных по объему историографических обзоров, очерков, серьезных аналитических разработок практически в большинстве работ о войне, вплоть до отдельных статей. Так что историографическая традиция, начавшись с периода военного времени, хотя и в ограниченном еще масштабе, нашла дальнейшее развитие в последующих изданиях, продолжаясь и в постсоветский период.

Зарубежная историография в отличие от отечественной всегда отличалась более широким спектром различных течений, школ, группировок, направлений, но всегда сохраняла преимущественно два направления – от наличия объективных документированных изданий до практически заказных тенденциозных исследований, ставших в последние годы составляющей в информационной антироссийской войне. Советской историографии в целом была присуща заданная политизация, «единство взглядов», идеологическая детерминированность, отсутствие дискуссионных подходов. Определенное влияние этих тенденций подчас сохраняется и в некоторых работах последних лет.

На протяжении последнего десятилетия 2015 г. произошли коренные изменения в исследовании темы, позволившие ученым внести значительный вклад в ее разработку, преодолев воздействие подменявших науку пропагандистских мифов, во многом удалось снять конъюнктурные наслоения с научных трудов и осмыслить прошлое с уровня современных знаний. Очевиден факт создания солидного банка данных практически по всем направлениям жизнедеятельности советского государства военного периода. Вместе с тем, постсоветский отрезок времени стал одним из наиболее неоднозначно оцениваемых в трансформации российской исторической науки, когда возникла новая система приоритетов, как в области методологии исторических исследований, источниковедении, так и в области тематики, стал возможным диалог, в том числе с международным научным сообществом по актуальным проблемам. Отошло в прошлое упорное стремление воплотить в исследовании идеологические пожелания и субъективные оценки. Однако при всей остроте сталкивающихся мнений и порой парадоксально абсолютно противоположных оценок одних и тех же исторических явлений военного прошлого, большинство отечественных историков практически единодушны в одном – признании величия подвига народов России/СССР в годы Великой Отечественной войны.

В современных условиях, несмотря на смену трех-четырех поколений, историческая память о войне живая, а для историков тема исследования Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. по-прежнему остается одной из главных в постсоветской российской гуманитарной науке и вне сомнений останется такой еще надолго.

Время XXI столетия требует глубокого научного анализа всего того, что написано о войне с учетом специфических факторов: необходимости убедительных выводов для нового поколения, в сознании которого посеяно немало ложных соображений, извращающих истинную суть войны, и ту цену, которую заплатили за нее народы СССР.

В то же время типичным стало резкое размежевание среди российских историков. Одни из них видят в появившихся исследованиях постсоветского периода только ревизию того что было в советской историографической традиции (уже появился термин «ревизионистское направление», или «новопрочтенцы», в зарубежной историографии более типичен термин «проработка истории»); другие – все-таки большинство, в том числе и историки из субъектов России, оценивают перестроечный и в целом постсоветский периоды с точки зрения свершившегося преодоления, прежде всего идеологической закрытости, догматизма исследований в отношении множества ключевых тем истории Великой Отечественной войны, неизбежно связанных с воздействием на историческую память поколений.

Одновременно сложилась в некоторой степени парадоксальная ситуация, когда авторы публикаций постсоветского периода о войне, при всем своем стремлении к объективности, оказались отнюдь не единодушны в оценке даже основных событий и деятельности ведущих руководителей страны военного времени. Эту ситуацию можно оценить, как возникший феномен, когда при обилии источников, в том числе ранее неизвестных, многие исследователи неожиданно разошлись в их интерпретации, что в известной степени объясняется различной степенью доступности ученых главным образом к ключевым документам ранее сов секретных советских архивов. Безусловно, противоречивость оценок будет сохраняться еще не одно десятилетие, тем более что многие исторические проблемы в настоящее время, казалось бы, неожиданно политически актуализировались в обществе, например, в оценке роли И.В. Сталина в годы войны.

По мнению военного историка М.С. Зинич, «исторические исследования середины 1990-х годов, с одной стороны, отражали стремление устранить пробел в изучении еще непрочитанных страниц войны, а с другой, возникла тенденция к весьма произвольной и негативной в своей основе трактовке событий».

 Возникают сегодня и такие суждения: «Быстро растущее количество таких публикаций зримо переходит в новое качество. Сегодня вполне можно говорить о феномене «имитационной историографии», под которой следует понимать совокупность текстов, подражающих некоторым чертам исторического исследования, но не ставящих научных целей и не производящих нового знания».

Академик В.В. Алексеев предлагает искать консенсус в пестроте оценок проблем войны.

Историки т.н. «свободного направления» напортив, предлагают не всегда подкрепленные документально версии событий войны.

 Серьезные исследования, порой уже ставшие основой сложившихся историографических школ, существуют в регионах.

Вместе с тем начавшийся мощный процесс появления значительного количества изданий по истории войны, попытки раскрыть ее неизвестные страницы, расширение и острота проблематики исследований, появление крупномасштабных работ, введение в научный оборот значительного массива рассекреченных источников, обращение к ранее запретным темам, сопровождающееся остротой дискуссий, увеличением числа научных конференций, – все это типично для постсоветского этапа развития историографии.

За короткий исторический период, как в центре, так и в регионах, были подготовлены многие инновационные издания о войне, осуществлены межрегиональные и международные проекты на основе обновленной источниковедческой базы. Значительный объем работы был выполнен академическими институтами и ученым сообществом гуманитариев высшей школы.

Особое внимание сегодня приковано к обострившимся тенденциям искажения и фальсификации исторического прошлого. Следует отметить, что историческим сообществом фальсификации всегда рассматривались как неизбежные спутники, сопровождающие развитие исторической науки с самого момента ее возникновения. Употребляя такой термин как фальсификация, необходимо различать, что лежит в основе этого явления: то ли вульгарное невладение историческим материалом, невежество, субъективные заключения или заранее выцеленное пропагандой преднамеренное действо с целью нанесения оппонентами идеологического удара противнику. Иногда под фальсификацию попадает и отход от исторической правды, и крен в мало мотивированную сторону, и определенные искажения. Иногда это делалось неосознанно, иногда – из-за недостатка профессионализма, иногда действительно являлось результатом общего уровня культуры воспитания, в том числе и недостаточного исторического образования. Однако фальсификация в главном своем смысле предполагает элемент сознательного искажения.

Воссоздание исторического прошлого, на котором зиждется национальная память, не должно преподноситься в угоду кому-то, оно не должно быть односторонним. Необходимо различать государственные и политические цели искажений истории, например, ввести в заблуждение какую-то часть общества, опорочить или напротив непомерно возвысить значение тех или иных народов, увеличить и преуменьшить влияние отдельных личностей, выполнить заказ определенных сил, разжечь информационные войны.

Что еще важно, особенно в неспокойной геополитической обстановке ХХ1 в., что такие фальсификации направлены прежде всего на умаление достижений народов России, пересмотр ее геополитических интересов и приобретений. Безусловно, у фальсификаций истории есть глубинные корни. И если обратиться к основным положениям отечественной истории, то она подвергалась нападкам всегда, правда с разной степенью ожесточенности и бескомпромиссности. Здесь нет ничего нового. Откуда вся эта недружественная риторика и ненаучные антироссийские теории, которые активизируются и актуализируются на протяжении многих столетий. Главное в том, что не могли и не могут простить России завоеванных ее бесстрашными сынами-землепроходцами в тяжелейших условиях бескрайних ее просторов от центральной Европы до Тихого океана, от Северного Ледовитого океана до Китая и того, что память о великих предках бессмертна, потому, что живёт в сердце народа.

В современных условиях очевидна необходимость дальнейшего историографического и источниковедческого прорыва, исследовательская деятельность претерпевает радикальные изменения, скрывать правду о войне нет смысла: достаточно много уже известно о коллаборационизме, трусости, плене, власовцах, штрафниках, – обо всем этом общество уже давно знает, как знает о том, что неоспорим подвиг солдата, подвиг народа на войне и в тылу, неоспорим в целом исторический подвиг России

Очевидно, право знать правду о войне жертвенно оплатил народ, все потери которого не подсчитаны и в ХХ1 в. из-за все еще неполного исследования личных фондов, картотек потерь генеральского, офицерского, политического, рядового, сержантского состава, картотеки военнопленных как уникального источника для решения проблемы людских потерь в войне; наградных документов, трофейных и др.

И еще об одном парадоксе или феномене нынешней историографии войны. Сегодня книжный рынок завален, главным образом переводной литературой о войсках вермахта на восточном фронте, о руководителях третьего рейха, о танковых войсках и люфтваффе. Одной частью читательской аудитории это воспринято как пропаганда фашизма, другие, преимущественно молодые читатели, увлечены этими книгами, именно на их основе формируя свое историческое сознание. Представляется, что и здесь историками упущено время и сданы позиции.

Безусловно, без знания противника объективную историю войны не создать. Надо знать, с кем воевали и какую силу одолели. Но почему надо черпать сегодня исторические знания по этому вопросу, преимущественно опираясь на переводную литературу. И это происходит от того, что не освоенными и засекреченными более 70 лет оказались огромные пласты германской документалистики, хранящиеся в российских архивах.

Представляется, что публикация документов, как центральных архивов, так и региональных, серьезное их освоение – это очень трудная, кропотливая и ответственная работа, которая сегодня, безусловно, востребована обществом, и возможно это тот этап постижения нашей новейшей истории, который поможет приблизиться к достоверной картине войны.

А пока по-прежнему не утихают споры вокруг книг Виктора Суворова, а молодые историки Алексей Исаев, Марк Солонин, Сергей Кремлёв, Юрий Нерсесов, Александр Больных, Андрей Буровский сегодня яростно спорят то друг с другом, а теперь и все вместе ожесточенно – по поводу книги Владимира Мединского «Война».

Известный историк, профессор С.В. Мироненко, имея в виду подвиг 28 героев дивизии под командованием Ивана Панфилова, предлагает обществу: «хватит держаться за мифы». Однако размышления и на эту тему, и даже знание документов, отнюдь не дают однозначного ответа, а в обществе и в его молодежной среде по городам России и в СНГ набрала силу, независимо от суждений историков, патриотическая акция: «Нас миллионы панфиловцев».

 

г. Оренбург. 2015 г. Молодежное движение верности заветам панфиловцев

 

Великий историк Н. Карамзин оставил нам завет, которому мы должны следовать: «Историк не должен, руководимый пристрастием, преувеличивать счастье или умалять в своем изложении бедствие, он должен быть прежде всего правдив, но может, даже должен все неприятное, все позорное в истории своего народа передавать с грустью, а о том, что приносит честь, о победах, о цветущем состоянии говорить с радостью и энтузиазмом. Только таким образом может он сделаться национальным бытописателем, чем прежде всего должен быть историк».