"Каким образом он умудрился уцелеть среди непрерывного страшного побоища". Академик Е.В. Тарле о "Севастопольских рассказах" Л.Н. Толстого

«В осажденном Севастополе зимой, весной и летом 1855 г. в самых отдаленных один от других пунктов оборонительной линии неоднократно замечали невысокого сухощавого офицера, некрасивого лицом, с глубоко впавшими, пронзительными, жадно вглядывавшимися во всё глазами. Он появлялся сплошь и рядом в тех местах, где вовсе не обязан был по службе находиться, и преимущественно в самых опасных траншеях и бастионах. Это был очень мало кому тогда известный молодой поручик и писатель, которому суждено было так прославить и себя и породивший его русский народ, - Лев Николаевич Толстой. Наблюдавшие его тогда люди недоумевали впоследствии, каким образом он умудрился уцелеть среди непрерывного страшного побоища, когда он будто нарочно нарывался каждый день на опасности.

В молодом, начинавшим свою великую жизнь Льве Толстом жили тогда два человека: защитник осажденного врагами русского города и гениальный художник, всматривавшийся и вслушивавшийся во все, что вокруг него происходило. Но было в нем тогда одно чувство, которое и руководило его военными, служебными действиями и направляло, и вдохновляло его писательский дар: чувство любви к родине, попавшей в тяжелую беду, чувство самого горячего патриотизма в лучшем значении этого слова.

Лев Толстой нигде не распространялся о том, как он любит страдающую Россию, но это чувство проникает во все три севастопольских рассказа и каждую страницу в каждом из них. Великий художник вместе с тем, описывая людей и события, говорит о себе самом и о других людях, рассказывает о русских и о неприятеле, об офицерах и солдатах, ставит себе прямой целью решительно ничего не приукрашивать, а давать читателю правду – и ничего. Кроме правды.

«Герой же моей повести, – так кончает Толстой второй свой рассказ, – которого я люблю всеми силами души, которого старался воспроизвести во всей красоте его, и который всюду был, есть и будет прекрасен, – правда».

И вот перед нами воскресает под гениальным пером, героическая оборона Севастополя. Взяты только три момента, выхвачены только три картины из отчаянной, неравной борьбы, почти целый год не стихавшей и не умолкавшей под Севастополем. Но как много дают эти картины! Эта небольшая книжка – не только великое художественное произведение, но и правдивый исторический документ, свидетельство проницательного и беспристрастного очевидца, драгоценное для истории показанием участника…Геройская оборона Севастополя в 1854-1855 гг. и не менее величественная оборона этого же города в 1941-1942 гг. доказала лишний раз, что русский народ умеет любить и защищать свою страну и через всю историю свою гордо пронес героические традиции русского оружия…^[1]

Е.В. Тарле

В 1944 г. во время проходившего в ЦК ВКП (б) в закрытом формате совещания историков особенное раздражение профессора А.Л. Сидорова вызвала оценка Тарле Крымской войны. Согласно выводам Тарле, в результате Крымской войны величие и мощь русской империи остались непоколебимыми… Тарле утверждал: «Великий колосс выдержал страшные удары 1854-1855 годов и не только не упал, но даже и не поколебался. Таков один из исторических уроков Крымской войны».

Сидоров, напротив, подчеркивал, что «исторические выводы и уроки Тарле плохо вяжутся с марксистскими оценками» и что для него (Сидорова) непонятно стремление Тарле возвеличивать монархию. На совещании очень резко стояли вопросы национализма, великорусского шовинизма, пролетарского интернационализма, советского патриотизма. Особую критику со стороны академика А.М.Панкратовой вызвали положения лекции, прочитанной в эвакуации академиком Тарле, в которой он утверждал: «Если сейчас мы начинаем побеждать этого мерзкого врага, который на нас напал, то один из факторов этой победы заключается в этой громадной территории, - это один из моментов, который сейчас является одним из спасающих нас факторов…». По мнению Панкратовой, вся лекция Тарле утверждает, что СССР ныне спасли пространства, завоеванные царизмом. С этим она никак не могла согласиться.