Институт Национальной Памяти

Москва, Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Ржев, Саранск, Ижевск

 

Институт
Национальной
Памяти

Москва, Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Ржев, Саранск, Ижевск

Протестное движение в СССР в 20-30-е гг. ХХ в. Формы и динамика развития

С конца ХХ в. в современной российской историографии идет процесс, который многие исследователи объективно оценивают, как инновационный прорыв. Иными словами, за два постсоветских десятилетия исследователями подготовлено значительное количество работ, в которых сложнейшие проблемы истории решены на базе ранее недоступных для общества документальных источников бывших советских архивов. В 2000 г. началась публикация особого рода источников, а именно, многостраничных информационных обзоров и ежедневных сводок о социально-политическом и экономическом положении в СССР, подготовленных секретно-политическим, контрразведывательным, военным, информационным и другими отделами ВЧК-ГПУ-ОГПУ и докладывавшихся в совершенно секретном формате только высшему советскому руководству во главе со Сталиным. На страницах этих документов впервые представлена обширная информация о таком феномене истории советского общества как наличие протестного движения среди не смирившейся с политикой новой власти немалой части населения СССР.

В 1930 г. в совсекретном докладе Секретно-ОперативногоУправления ОГПУ, направленном во власть, давалась следующая характеристика внутреннего положения в стране: «кулак, белогвардеец, репатриант, поп... и сектант, эсеро-анархо-меньшевиствующий элемент, бандит, национальная контрреволюция, петлюровец, мусаватист и иттихадист, дашнак и грузмек, антисоветская часть интеллигенции – всё быстро образует в этих условиях общий, единый канал антисоветских настроений, планов и прямых контрреволюционных действий…». Руководство ОГПУ высказывало мысль о необходимости систематически и последовательно обезвреживать все потенциально протестные элементы по мере накопления их контрреволюционности. Исследованные документы неизбежно подводят к выводу о том, что, очевидно, и Сталин, и советское руководство в силу своего классового менталитета и невозможности вести диалог с народом, не видело иного способа подавления инакомыслия в стране и удержания своей власти, кроме силовых и репрессивных методов в отношении всех слоев населения.

Документы советской госбезопасности рассматриваемого периода позволяют назвать следующие формы протеста, фиксировавшиеся властью в рассматриваемый временной отрезок. На первом месте стояли вооруженные, повстанческие и массовые выступления, восстания, бандитизм и диверсии, далее шли кулацкий террор, убийства партийных и колхозных работников, массовое недовольство крестьян – основной части населения страны (75% населения), и далее – забастовочное движение по отраслям промышленности, остановка производства, протестный уход квалифицированных рабочих с заводов, выход рабочих из партии, выступления против формальных выборов в советы по заранее подготовленным спискам, распространение прокламаций с угрозами в адрес администрации и коммунистов, антисоветские листовки, а также, что настораживало советское руководство, контрреволюционные выступления в так называемых национальных восточных районах, и конечно, нелегальная деятельность в стране и за рубежом политических партий – правых и левых эсеров, меньшевиков, кадетов.

Объективную и характерную оценку настроений в обществе в целом дает доклад ОГПУ по интеллигенции от 15 февраля 1925 г. К ней в рассматриваемый период новая власть причисляла такие слои как учительство, профессура, студенчество, журналисты, театральные работники. Руководством ОГПУ делался вывод о том, что интеллигенция в массе настроена враждебно по отношению к советской власти, более того, значительная часть интеллигенции близка к разрыву с советской властью, впрочем, зачастую хорошо замаскированному внешне лояльным отношением к советской власти. Причины такого настроя интеллигенции крылись, по мнению силовых структур, в значительной степени в экономическом, но иногда и в правовом положении интеллигенции: безработица, перманентные чистки советского аппарата и вузов, жилищная политика в городах с лишением выборных прав, реорганизация Красной Армии с продвижением краскомов и увольнением старого офицерства, расформирование ряда вузов и новый (комплексный) метод преподавания в вузах, крайне невысокая оплата труда наиболее квалифицированной части интеллигенции — профессуры, ущемление помещиков, осевших за время революции в своих поместьях, и ряд других причин такого же порядка. Все это в сумме, по оценке ОГПУ, создавало среди интеллигенции кадры недовольных советской властью. Кадры этих недовольных, - зафиксировано в докладе от 15 февраля 1925 г. - не слитые организационно, были, тем не менее, тесно спаяны между собой обильностью экономических и правовых интересов. Вследствие этого при соответствующей ситуации эти кадры могут служить и служат весьма благодатным элементом для формирования различных антисоветских групп и организаций. При выявлении таких организаций чрезвычайно характерным и существенным обстоятельством являлся, по оценке ОГПУ, нередко явно фашистский, а иногда и террористический характер ряда раскрытых в последнее время организаций. Руководство ОГПУ считало, что известная часть интеллигенции на 8-м году Октября изжила свои прежние демократические и социалистические иллюзии; эта часть интеллигенции при соответствующей ситуации (голод, международные осложнения, внутрипартийные неурядицы и т.д.) может представлять собой существенную опасность для советской власти, если она не будет систематически и последовательно обезвреживаться.

ОГПУ отмечало, что в последнее время особую тревогу вызывает стремление интеллигенции идти в Советы и профсоюзы, продвигаться к нашим командным высотам на просвещенском фронте, иными словами интеллигенция теперь идет к нам сплошь и рядом, «бросая нам перчатку», она идет, предъявляя советской власти определенные требования, как те, что звучат в кулуарах последних съездов врачей, даже учителей.

ОГПУ беспокоило стремление интеллигенции сплачиваться организационно в форме различных обществ и кружков. Внешне эти общества вполне лояльны, но по существу и на деле значительное количество таковых представляют собой попытки интеллигенции использовать легальные возможности для нелегальной работы: Пироговское общество ставило своей задачей борьбу с Всемедикосантруд; Сельскохозяйственное общество — борьбу с Всеработземлес, Русское театральное общество — борьбу с Всерабис. ОГПУ отмечало, что интеллигенция, лишенная руководства политических партий и не способная создать партийное антисоветское объединение, встала на путь создания кастовых, замкнутых объединений в виде различных обществ, «не преследующих цели личной наживы». ОГПУ делало вывод о том, что потенциальная контрреволюционность интеллигенции, несомненно, будет расти прямо пропорционально нажиму на СССР со стороны буржуазных государств: чем сильнее будет нажим на нас интервенционистской волны, тем откровеннее интеллигенция будет выражать свое враждебное отношение к советской власти. Поэтому теперь, как никогда, мы должны сугубо внимательно следить за возникающими в среде интеллигенции процессами, исходя из основной предпосылки — потенциальной контрреволюционности интеллигенции и ее экономического и правового положения как базиса для развития этой потенции.

Что касается учительства, то ОГПУ отмечало, что там, где кулак поднимает свою голову, где нарастает его экономическая мощь, сельская интеллигенция (врачи, агрономы, учительство и т.д.), ввиду ее крайне тяжелого материального положения, зачастую подпадает под идеологическое влияние кулака, который умело использует интеллигенцию в своих целях. До тех пор, пока мы не победим в деревне кулака, мы не сможем довести до конца процесс советизации учительства и вообще сельской интеллигенции.

В отношении профессуры функционеры ОГПУ докладывали следующие соображения. «Наиболее активны из реакционной профессуры это те профессора, которые чувствуют под ногами твердую почву своей научной популярностью. Целый ряд из них позволяет себе открыто критиковать с кафедры отдельные мероприятия советской власти, в частности, проводимый теперь в вузах новый (комплексный) метод преподавания. Двух профессоров такого типа в текущем месяце — Анучина и Харламповича — мы арестовали и выслали в административном порядке, что на время несколько разрядит атмосферу антисоветской активности в профессорской корпорации. Характерным представителем антисоветской активной профессуры является, в частности, и пресловутый профессор ТСХА Дояренко, о котором мы в свое время безуспешно ставили вопрос о его высылке. Крупное научное имя дает ему такую уверенность в своей безопасности, что он в настоящее время фактически проводит забастовку в академии на почве невыплаты содержания.

ОГПУ сообщало также о раскрытой на Украине сплоченной группировке кадетской профессуры, которая пыталась координировать свои действия с ленинградской профессурой, ставя своей задачей скрытую форму саботажа как метода борьбы с советской властью. Такой же метод антисоветской деятельности профессуры был вскрыт в Одессе. В Смоленске на последних перевыборах правления реакционная профессура, выступив сплоченной группой, вела ожесточенную кампанию против коммунистических кандидатов в члены правления университета. В Перми на негласном собрании группой профессуры было вынесено постановление чисто организационного характера о том, что ни один из профессоров данной группировки не должен самостоятельно решать те или иные вопросы академической жизни без ведома и санкции корпорации; в Харькове, кроме вышеотмеченной группировки профессуры, выявилась группировка петлюровской окраски.

Эти факты, по оценке ОГПУ, свидетельствовали о росте антисоветской активности среди интеллигенции, а также о том, что определенная часть интеллигенции тянется к фашизму и монархистам. ОГПУ настораживали факты противодействия интеллигенции пролетаризации вузов. Эта борьба иногда проявляется в том, что антисоветская профессура «режет» при зачетах пролетарское студенчество и преподает таким образом, что малоподготовленное пролетарское студенчество с большим трудом усваивает научные дисциплины. Следует отметить также и использование профессурой заграничных командировок для антисоветских целей — так было, например, с профессором Слонимом, который установил во время командировки связи не только с белогвардейскими эмигрантами, но и с Эррио.

Что касается поведения и настроений студенчества, то ОГПУ делало вывод: «До академической и политической проверки вузов на двести с лишним тысяч студентов в главнейших вузах мы имели студентов, членов профсоюзов, сто примерно тысяч, т.е. почти половина студентов даже внешне не стремилась доказать своей лояльности. Проверка, чрезвычайно взбудоражившая студенчество и профессуру, в общем, хотя и содействовала в значительной степени пролетаризации вузов, однако должна быть признана неудачной, в особенности на Украине. Вначале при проверке, как говорится, «рубили с плеча», и в некоторых вузах на отдельных курсах исключали до 80%; затем с такой же стремительностью был дан отбой, и комиссией восстановление (в частности, на Украине) в ряде вузов было доведено чуть ли не до 90%. Такие колебания, естественно, чрезвычайно нервировали и озлобляли антисоветское студенчество, которое доходило до эксцессов, и, в конце концов, несомненно, признало, что правительство должно было пойти им на уступки. Этот вывод, несомненно, практически скажется и в будущем, так как студенчество, выказав во время чистки удивительную сплоченность и организованность, выкажет таковые же и при других обстоятельствах… Характерным примером этой организованности студенчества являются так называемые коллективы исключенных студентов, представляющие собой сплоченные организации, с выборными уполномоченными, кассой и т.п. В Москве такой коллектив, объединивший до 2000 студентов, нами ликвидирован оперативным путем (изъятием головки организации); в Ленинграде же этот коллектив (объединяет до 500 человек) существует и поныне. Не менее характерными следует признать выявляющиеся в последнее время попытки антисоветского студенчества установить связи с белогвардейскими студенческими организациями за границей… Общий рост антисоветских настроений среди студенчества приводит к тому, что антисоветские политпартии (меньшевики, леваки и анархисты) пытаются взять в руки руководство студенческим движением и создают ряд контрреволюционных организаций; эти организации, несомненно, будут появляться и впредь, поскольку антисоветская активность студенчества, разжигаемая, между прочим, чрезвычайно тяжелыми экономическими условиями жизни студенчества, развивается в потенции. При соответствующей ситуации эта потенция, несомненно, приведет к активным действиям». Наряду с чисто контрреволюционными группами, ОГПУ фиксировало в Москве и на Украине в студенческой среде существование замкнутых кружков теософов и христиан, ставящих своей задачей борьбу с комсомолом и с идеологическим влиянием комсомола на молодежь. Усиление антисоветских настроений ОГПУ отмечало в театральной среде, среди молодежи, а также среди журналистов.

Особое внимание ОГПУ обращало на факты «террористических тенденций среди интеллигенции». В качестве примера назывался ликвидированный ОГПУ так называемый «Орден русских фашистов». «Эта организация возникла в Москве в среде литераторов из Всероссийского союза поэтов; руководители ее были поэты Ганин, Чекрыгин Петр, Чекрыгин Николай, Галанов и ряд других писателей и литераторов. В организации этой отмечается чрезвычайно своеобразное сцепление таких моментов, как террор (не проведенный в жизнь только потому, что мы своевременно ликвидировали Орден), уголовщина, шпионаж, фальшивомонетчики, предательство, вакханалия утонченных половых извращений, наркотики и т.п. Деятели этой организации (Глубоковский, например) имели широкие связи в диапазоне от английской миссии до трущоб «Трубы», не говоря о широких связях в советском мире. Орден, как это установлено следственной разработкой, подготовлял такие акты, как взрыв здания Коминтерна, ОГПУ, убийство ряда наркомов, установление связей с белой эмиграцией и т.п. При аресте одного из участников этой организации мы захватили несколько пудов шрифта, машинку для выделки фальшивых золотых монет, подлинники протоколов заседаний белогвардейских организаций конца 1921 года, подлинники обращения к Лиге Наций от 1923 года и т.п. Эта разработка чрезвычайно показательна в том отношении, что она характеризует рост потенциальной контрреволюционности среди интеллигенции, которая при соответствующей ситуации, несомненно, может вылиться в форму активных действий. Арестованные нами главари Ордена — братья Чекрыгины, Дворяшин, Галанов и др., несомненно, выполнили бы свои проекты о террористических актах, если бы мы не захватили их вовремя; об этом можно судить, хотя бы по тому, что при аресте во время дикой оргии с кокаином, вином и проститутками они пытались оказать нам сопротивление. Кроме Ордена мы отмечали в ряде других разработок по интеллигенции этот характерный рост начавшихся в последние годы террористических тенденций. В одной из таких разработок у нас проходят в Москве десятка полтора бывших офицеров, которые систематически собираются для обсуждения за бутылкой вина фантастических проектов о террористических актах и т.п. Публика такого сорта, несомненно, может перейти от слов к делу, этот вывод и должен служить нашей основной предпосылкой при разработке подобных организаций».

Следует отметить, что обстановка в стране в целом спустя десятилетия после революции складывалась отнюдь не так, как хотелось бы руководству страны, а потому органы госбезопасности того времени официально фиксировали и докладывали «во власть» следующие высказывания протестовавших граждан страны: «Разве это власть, когда она обманывает»; «рано или поздно крестьянину надо схватиться с правительством»; «так дальше оставаться не может, мы должны сделать другую революцию крестьянства, при наличии какого-нибудь случая мы восстанем»; «надо организоваться и сделать другую революцию, надо только попробовать, а там дело пойдет»; «все равно мы пойдем войной против рабочих, будем бить коммунистов»; «Крестьянство оказалось обманутым, нужна новая революция» и так далее.

На базе документов Лубянки представляется возможным классифицировать цели антисоветского террористического движения, участники которого сопротивлялись установлению колхозного строя; выражали недовольство заготовками; распределением земли и воды; уничтожали советских и партийных работников, активистов-колхозников и дехкан; разрушали соваппарат; устраивали волнения и забастовки на предприятиях; распространяли контрреволюционные листовки с призывами к антисоветским действиям; к изменению политики партии, к смене всего руководства, «начиная с Москвы».

Так под грифом «совершенно секретно» Генрих Ягода докладывал «во власть», что только с 15 декабря 1930 г. по 1 февраля 1931 г. органами ОГПУ по всему СССР было «вскрыто и ликвидировано широкое вредительско-повстанческое контрреволюционное подполье» с установкой на подготовку восстания к весне 1933 г.

В 1930 г. обострилось положение на территории Чечни. Там, как докладывали информаторы ОГПУ, происходила активизация кулачества и «объединение всех видов контрреволюционных, бандитских и духовных авторитетов и лидеров». Шла подготовка к вооруженным выступлениям, участились случаи террора на железных дорогах, ограблений, похищений людей. Все это вызывалось насильственными методами коллективизации и наступления на мусульманскую веру. Для стабилизации в Чечню были введены регулярные войска: стрелковая дивизия, кавалерийская бригада. В это же время в соседнюю Ингушетию вошли пехотный и кавалерийский полки.

Материалы Особых отделов ОГПУ в марте-апреле 1932 г. содержат информацию, которая докладывалась лично Сталину о ходе контрреволюционного вооруженного восстания в Чечне, его причинах и его ликвидации. 20 августа 1933 г. лично Сталину, Молотову и Кагановичу был направлен материал о деятельности кулацких контрреволюционных групп в колхозах, о террористической деятельности контрреволюционных элементов в деревне и борьбе с бандитизмом.

По данным ОГПУ, на Украине было вскрыто 46 контрреволюционных организаций, соответственно 731 ячейка, охватывающая 171 район. В Белоруссии было вскрыто 23 контрреволюционных организации; в Северо-Кавказском Крае – 29, в Центрально-Черноземной области – 11; в Западной Области – 20, в Горьковском крае – 48, в Московской области – 10, по Средне-Волжскому Краю – 9, в Западно-Сибирском Крае – 38 организаций, на Урале – 26. Одной из крупных политических антисоветских организаций, попавшей в поле зрения чекистов, стал Украинский Национальный Центр, являвшийся межпартийным союзом социалистов-революционеров, социал-демократов, национал-демократов, кооператоров и галичан. Помимо рядовых членов, были в составе УНЦ и УВО крупные ученые, научные сотрудники члены коммунистической партии Украины, административные деятели, литераторы, учителя, профессора, инженеры, журналисты, сотрудники Наркомпроса Украины, ВСНХ и других советских наркоматов. Ряд из них были в прошлом членами Центральной Рады. В планы организации, судя по документам ОГПУ, входило также: применение террора в момент восстания, использование террористической деятельности, осуществляемой Украинской Военной организацией (УВО), а также подготовка терактов против Сталина, Косиора, Балицкого и Скрыпника. Следует подчеркнуть, что в документах проходит более 600 фамилий лиц, в той или иной степени имевших отношение к Украинскому национальному центру и его деятельности.

В Усть-Каменогорском и Семипалатинском районах Казахстана состоялись вооруженные выступления с лозунгом: «Долой грабежи и колхозы, да здравствует свободный труд!». Расправа с восставшими оказалась жестокой: десятки убитых, раненых и покончивших жизнь самоубийством, 600 мятежников были пленены. 3 марта 1930 г. Сталину сообщалось о том, что в Барабинском округе Сибири за оружие взялось до 1000 человек; 11 марта его информировали о массовых выступлениях в Грузии, Армении, Азербайджане; 15 марта о том, что в Центрально-Черноземной области за два месяца и 14 дней 1930 г. произошло 205 выступлений с 83 030 участниками.

Активными волнениями в 1930 г. были охвачены районы Нижегородского, Средне-Волжского и Нижне-Волжского краев, Урала, Московской и Ивановской, Западной и Ленинградской областей, Северного и Дальневосточного краев, БССР, УССР, Башкирии, Крыма, Узбекистана, Дагестана. В Закавказье, в частности в Азербайджане, в апреле 1930 г. шли настоящие бои. В Украине в 1930 г. произошел разгром «Народной революционной социалистической партии», состоявшей преимущественно из крестьян.

В целом документы дают общую оценку негативным настроениям значительной части народа в рассматриваемый исторический отрезок времени. По сути, в стране шла скрытая гражданская война, вызванная реакцией людей на тяжелейшее материальное положение рабочих в городах, голод, нехватку предметов первой необходимости, ухудшение условий и оплаты труда, сплошную коллективизацию, разного рода насилия, репрессии, высылки, уничтожение национальных норм жизни разных народов, притеснение церкви и др. Документы Лубянки свидетельствуют также и о том, что ни о каком диалоге протестовавших слоев населения с властью речи не шло, и не могло идти, а потому инакомыслие в стране было задавлено главным образом применением силовых методов.

На основании изучения рассекреченных документов можно сделать вывод о том, что все эти явления в массовом масштабе перерастали в открытый антигосударственный террор. Во многих регионах страны, подвергшихся кардинальным переменам, в 1920-е – 1930-е годы происходили вооруженные выступления, многочисленные акции протеста, бастовали рабочие, развертывалось так называемое «движение кулацкого террора», жесткие столкновения крестьян с властью на почве пользования землей и водой, беспредел в налоговой и продовольственной политике. Эта тема еще недостаточно изучена в постсоветской историографии.

Рассмотрим, в качестве примера, документально подтвержденную общую динамику забастовочного движения в стране с 1925 по 1930 годы. В 1925 г. было 419 забастовок (75 914 участников), в 1926 г. – 813 забастовок (105 117 участников), в 1927 г. – 1020 забастовок (89 013 участников), в 1928 г. – 940 забастовок (100 796 участников), в 1929 г. – 820 забастовок (74 242 участника), в 1930 г. –1464 забастовки (109 386 участников). Основными причинами забастовок на предприятиях и шахтах становились экономические требования: повысить заработную плату, остановить нерегулярные ее выплаты; ограничить интенсификацию труда; наладить продовольственное и промышленное снабжение, ликвидировать безработицу. Одновременно с экономическими требованиями раздавались политические лозунги, призывавшие к смене власти «вплоть до Москвы».

Значительное количество т.н. «эксцессов», по терминологии ОГПУ того времени, отмечалось в рассматриваемые годы в городах. Наибольшее количество таких «эксцессов» в 1930 г. было характерно для городов Украины с числом участников «эксцессов» – 12 930 числа. Далее ОГПУ отмечало многочисленность «эксцессов» в таких регионах как: Ивановская промышленная область, Урал, Северо-Кавказский край, Московская область, территория Ленинградского Военного Округа, Крым, Средне-Волжский край, Нижкрай, Средняя Азия. В 1930 г. в итоговых информационных сводках ОГПУ отмечалось, что за 1930-й год было ликвидировано: 109 «контрреволюционных и кулацко-белогвардейских повстанческих организаций» и арестован (по неполным данным) 3221 человек; а также 100 «контрреволюционных группировок» с числом арестованных 612 человек. В соответствии с итоговыми данными ОГПУ, «за контрреволюцию» было арестовано 14 748 человек; «по шпионажу и диверсиям» ликвидировано 94 «шпионских организаций и групп» с числом арестованных участников – 710 человек; 10 «диверсионных групп» с числом арестованных участников – 143; а также 796 «одиночек по шпионским и диверсионным делам». Общее число арестованных «по шпионажу и диверсиям» составило 1649 человек.

На Украине по статье «бандитизм» в 1930 г. проходило три «вооруженных выступления». Это Павлоградское (Днепропетровский округ) восстание (июнь 1930 г.), в ходе которого произошел разгром и ограбление коммуны и совхоза, были совершены акты террора против актива колхоза, выдвинуты антиколхозные лозунги, требование поддержать УНР. В восстании участвовало 210 человек, в том числе: 155 кулаков, 40 середняков, 7 бедняков, 8 служащих. В подавлении восстания участвовало 15 сотрудников ГПУ, 57 милиционеров, охраны – 18, а также 80 коммунистов. В результате восстания 31 человек был убит, один ранен.

О другом восстании – Драбовском, происходившем в Лубенском и Прилукском округах 6-7 июня 1930 г., ОГПУ сообщало, что еще в марте 1930 г. весь район был поражен массовыми выступлениями. Основные действия повстанцев и их лозунги сводились к террору против актива, уничтожению телеграфа и телефона, поджогам советских учреждений. Повстанцы призывали к всеобщему восстанию, борьбе за независимость Украины и за УНР. В ходе восстания было убито 7 сотрудников ОГПУ, арестовано 149 человек, изъято 19 единиц огнестрельного оружия.

Третье восстание – Синявское происходило 12-15 марта 1930 г. в Сумском и Ровенском округах. ОГПУ заранее предупреждало, что район будущего восстания поражен массовыми выступлениями. В ходе восстания были разгромлены два сельсовета, раймилиция, захвачено оружие, подожжено здание сельсовета и милиции. Восставшие выдвигали лозунги: за индивидуальное землепользование, за самостоятельную Украину. В восстании участвовало 50 человек, в основном «кулацкая молодежь и бандитский элемент», арестовано было 46 участников, изъято 13 единиц огнестрельного оружия. В подавлении восстания участвовало 40 сотрудников ГПУ и милиции. Восстанием руководила, как сообщало ОГПУ «кулацкая контрреволюционная организация».

Если рассмотреть положение в национальных областях Северо-Кавказского края и Дагестана, то здесь за 1930-й год было ликвидировано «по контрреволюции» 6400 человек, зарегистрирована деятельность 88 банд с 957 участниками, арестовано 714 человек, убито 124 «бандита», ликвидировано «бандодиночек» – 2440. В этом регионе ОГПУ зафиксировало в 1930 г. семь вооруженных восстаний, кроме того, в ряде случаев восстаниями было охвачено несколько округов и районов разновременно.

Достаточно перечислить следующие протестные регионы:

Кабардино-Балкария. Нагорно-Баксанский округ (восстание 13 февраля – 7 марта), Балкарский округ (восстание 16 февраля – 12 марта); Мало-Кабардинский округ (восстание 22 февраля – 5 марта); Урванский округ (восстание 1марта – 4 марта); Карачай-Черкесия. Мало-Карачаевский округ (восстание 1 марта – 12 апреля); Тибердинское ущелье (восстание 19 – 28 марта); Учкуланский округ (восстание 18 – 27 марта); Мар-Архызский округ (восстание 7 марта – 3 апреля); «Стык» и Голончожский район Чечни – район «Стыка» (восстание 15 марта – 3 марта); Голончож (восстание 15 марта – 8 апреля); Горная Ингушетия (восстание 17 марта – 1 апреля); Чечня (Чиберлоевский р-н, Нагорная Чечня) (восстание 4 – 30 июля); Южный Дагестан (5 районов, граница Азербайджана) (восстание 27 апреля – 6 июня); Дидоевско-Ункратлинское. Дидоевский участок (восстание 11 марта – 23 апреля); Ункратлинский участок (восстание 11 апреля – 16 апреля). По данным ОГПУ участников восстаний насчитывалось 13 500, восстаниями были охвачены 173 населенных пункта. В боях было убито 608 повстанцев, ранено 349, захвачено в боях 339, арестовано – 1584, добровольно сдались 2464 повстанца.

Согласно итоговым сведениям по борьбе с контрреволюцией по линии Контрольно-Разведывательного и Военного Отделов, за 1930 г. на Северном Кавказе (как в русских районах, так и в национальных областях) было ликвидировано: «контрреволюционных кулацко-белогвардейских повстанческих организаций» – 83, арестовано – 4300 человек; ликвидировано «контрреволюционных группировок» – 725, арестовано – 5177 и «контрреволюционных одиночек» – 5966 человек. Итого по обвинениям в контрреволюции было ликвидировано 15 443 человека. Уничтоженные контрреволюционные силы по социальному составу градировались властью следующим образом: кулаков было – 6836, середняков – 3905, зажиточных–1350, бедняков – 621, прочих – 656.

Таковы лишь некоторые выборочные факты и статистика протестного движения, представлявшего угрозу существованию советской системы власти. На эту угрозу ответ был размахом разного рода репрессий, коснувшихся значительной части населения, операциями воинских формирований и отрядов ОГПУ по подавлению массовых выступлений, использованием террористических способов борьбы против антисоветских деятелей за рубежом. Нараставшую мощную волну протеста в стране приостановила лишь начавшаяся мировая война и затем Великая Отечественная. Трагическая и героическая судьба России генетически сформировала у народа уникальную способность к всесторонней мобилизации в ответ на внешние вызовы и угрозы в экстремальные судьбоносные периоды истории. Важнейшим феноменом российской, в то время советской государственности по-прежнему оставался стержень, выработанный веками русского соборного патриотизма, который спасал Отечество от любого иноземного нашествия, а в годы Великой Отечественной он совпал с пропагандой советского патриотизма, чутко уловленного властью, и все смертельные обиды на власть, все групповые пристрастия и личные интересы отступили в сторону перед иноземным нашествием. Вот почему при наличии немалого протестного движения в стране стала возможной ее массовая защита в годы Великой Отечественной войны.

Просмотров статьи:

3578

Автор статьи:

Колодникова Л.П.

Поделиться в социальных сетях: